Кровинка

Лучи рассвета, словно золотые нити, пробивались сквозь занавески, окрашивая комнату в теплые тона. За окном щебетали воробьи, а воздух был пропитан ароматом свежести после ночного дождя. Маргарита Сергеевна, привыкшая встречать рассвет в тишине, уже стояла у плиты, замешивая тесто. Мука, словно первый снег, ложилась на стол, а ее руки, покрытые морщинами-дорожками, вымешивали его с привычной сноровкой. Тесто, теплое и податливое, поднималось под полотенцем, а она, присев на краешек стула, налила в стакан воды. Рука дрогнула, когда добавила несколько капель успокоительного — привычный ритуал, ставший спасительным якорем в последние месяцы.

— Бабуля, а когда мама с папой приедут? — раздался звонкий голосок. Матвейка, взъерошенный и в пижаме с медвежатами, вбежал в кухню, уцепившись за край ее фартука. Его глаза, широкие и доверчивые, смотрели на нее, словно два бездонных озера.

Маргарита Сергеевна сглотнула комок в горле, быстро смахнув ладонью предательскую слезу. Обняв внука, она прижала его к себе, вдыхая запах детского шампуня. В голове мелькнули картины прошлого: крошечная Светочка в колыбели, пустынная квартира после смерти мужа, ночные смены в больнице, где от усталости слипались глаза. Как она тогда выстояла? Собрав волю в кулак, отдала дочь в ночные ясли, сама же бегала между двумя работами, чтобы Светлане хватало на платьица и учебники.

— Помнишь, как мы с тобой лепили пельмени? — вдруг сказала она, пытаясь отвлечься от нахлынувших воспоминаний. — Сегодня сделаем пирожки с картошкой, твои любимые.

Но мысли упрямо возвращались к прошлому. Выпускной Светочки… Как дрожали ее руки, когда она перешивала свое свадебное платье, чтобы дочь блистала на балу. А потом Москва, письма о застенчивом Костеньке, свадьба в узком кругу, радостная весть о беременности. И та роковая просьба: «Мам, посиди с Матвейкой? Мы скоро вернемся…»

Гул сигналящей машины во дворе, крепкие объятия дочери, ее шепот: «Люблю тебя, мамочка». Два дня пути, которые оборвались кадрами новостей: разбитый автомобиль, мигающие маячки скорой…

— Бабуль, смотри! — Матвейка дергал ее за рукав, указывая на стол, где тесто, вырвавшись из миски, растекалось по столешнице. — Оно сбежало, как в сказке про колобка!

Маргарита Сергеевна рассмеялась сквозь слезы. Этот смех, смешанный с болью, стал глотком воздуха.

— Ничего, родной, — сказала она, беря внука на руки. — Колобок убежал, а мы его догоним. Испечем целую гору пирожков, а потом будем ждать… Ждать и помнить.

Она крепче прижала к себе Матвейку, чувствуя, как его маленькое сердце бьется в такт ее собственному. Жизнь, жестокая и непредсказуемая, все же оставила ей самое дорогое — частичку тех, кого она любила безмерно.