А говорят, что при СССР любили только работу, партию и мечту.

есна 1947 года в Ленинграде была наполнена теплом и светом. Верочка любила жизнь во всех её проявлениях, особенно те, что бурлили и искрились, словно хорошее вино. Любила она и вино, и песни, и пляски до упаду, и, чего греха таить, мужское внимание. Последнего в её жизни всегда было предостаточно, и Вера, умела раздавать взгляды и улыбки так, чтобы никто не остался обделённым. Не обделяла она их не только улыбками, но и плотскими утехами.

Тем не менее у нее был и любимый мужчина. Пётр, её Петя, был другим. Он любил Веру до исступления, до потери пульса, до болезненной ревности, что разъедала его изнутри. Он смотрел на неё, как на солнце, боясь, что кто-то посмеет взглянуть так же, испепеляемый страхом, что кто-то сможет отобрать у него этот свет.

Отношения их напоминали бурный горный поток – то тихая гладь, отражающая небо, то яростный водопад, готовый смести всё на своём пути. Петя ревновал Верочку к каждому столбу, к каждому взгляду, брошенному в её сторону. Вера злилась, упрекала его в недоверии.

– Ты мне не веришь! – кричала она, сверкая глазами, после очередной сцены ревности. – Я же твоя!

– Моя? – огрызался Петя, сжимая кулаки. – А с кем ты вчера до полуночи ходила, пришла непонятно какая, губы опухли от поцелуев, вся пропахла грехом и дешевым вином!

Вера закатывала глаза.

– Ну, выпила, потанцевала, не более тогою. Может, с кем и поцеловалась, я не помню. Мы просто веселились!

Петя не понимал. Он хотел, чтобы Вера веселилась только с ним, чтобы её смех звучал только для него, чтобы её глаза светились только при его виде. Он не понимал, как можно любить так, как любит она, и при этом смотреть на других.

А Вера смотрела. Ей нравилось внимание, ей нравилось чувствовать себя желанной. Ей нравились крепкие руки, обнимающие её, комплименты, шепчущие на ухо, эта близость тел, краткий миг удовольствия, запретного и такого сладкого. И вино, конечно, играло свою роль. Под хмельным дурманом мир казался ярче, люди – привлекательнее, а запреты – менее значимыми.

Выпить Вера любила. Не то чтобы она была пьяницей, нет. Но стакан вина в компании приятелей, рюмка водки за весёлым застольем – это было для неё частью жизни, способом расслабиться, отвлечься от забот. И в этих хмельных вечерах и разговоры ни о чём, Вера забывала о ревности Пети, о его укоризненных взглядах, о его несбыточных мечтах о тихой семейной жизни.

Игорь, с его молчаливой силой и пронзительным взглядом, Олег, с его неутолимым оптимизмом и остроумными шутками – они оба нравились Вере. С Игорем она чувствовала себя беззащитной, ощущала грубую мужскую силу, вызывающую дрожь. Олег же веселил, развлекал, заставлял забыть обо всём. И Вера не видела ничего плохого в том, чтобы наслаждаться их обществом.

Она жила сегодняшним днем, не задумываясь о последствиях, не желая загонять себя в рамки. Любила свободу, любила веселье, любила внимание. И, наверное, немного любила Петю. По-своему. Настолько, насколько позволяла ей её собственная, свободолюбивая и немного ветреная натура.

Летний день в Ленинграде не был таким уж солнечным, облака нависали над городом, врекмя от времени поливая его мелким дождиком. Вера переступила порог комнаты, где ее ждали Олег и Игорь. Ветер растрепал её русые волосы, а на щеках играл лёгкий румянец. Она предвкушала весёлый вечер. Не то чтобы она испытывала к кому-то из них особые чувства, но оба мужчины льстили ей вниманием, и сегодня она была настроена расслабиться и насладиться компанией. И не только компанией.

Олег, как всегда, встретил её с распростёртыми объятиями.

– Верочка-душа! – воскликнул он, целуя её в щёку. – Заждались тебя, красавица!

Игорь, стоявший у окна, кивнул ей в знак приветствия, но его взгляд был более пристальным, изучающим. Вера почувствовала лёгкую дрожь.

Стол был уже накрыт: сало порезано, соленые огурчики, краюха свежего хлеба и, конечно же, бутылочка полусладкого, да и Игорь хвастался, что немного самогона раздобыл. Вера села за стол, чувствуя, как расслабляются плечи.

– Ну, за встречу! – провозгласил Олег, разливая самогон по стопкам.

Выпили. Вера поморщилась, но закусила огурчиком. Разговор потек легко и непринуждённо. Олег травил байки, Игорь вставлял короткие реплики, а Вера смеялась и кокетливо поглядывала то на одного, то на другого.

Через час атмосфера в комнате стала более накалённой. Самогон ударил в голову, и разговоры стали более откровенными.

– Знаешь, Верочка, – начал Олег, придвигаясь к ней ближе, – я давно хотел тебе сказать… Ты такая красивая, такая желанная.

Игорь фыркнул.

– Не слушай его, Вера. Он только языком чесать умеет. А я и не только языком могу.

– Ах, так? – Олег повернулся к Игорю. – А ты-то что? Сидишь, как сыч, и молчишь. Думаешь, она сама к тебе в объятия бросится?

– Зачем бросаться? – ответил Игорь, поднимаясь со скамьи. – Она и так знает, кто здесь настоящий мужчина.

Вера почувствовала, как кровь прилила к лицу.

– Мальчики, успокойтесь. Меня на всех хватит, - кокетливо сказал Верочка. – А будете ругаться, я уйду.

Игорь с Олегом недобро посмотрели на нее, и Вера поняла, что сегодня все пошло как-то не так, слишком много злобы и агрессии.

- Я пошла домой, вы, мальчики, сегодня буки.

– Пьяные мы или нет, – Олег схватил её за руку, – но ты должна выбрать. С кем ты?

- Ни с кем, отпусти меня. Сказала, что не буду, домой хочу, а вы сильно пьяны.

– Ты у нас слишком много себе позволяешь.

Мужики схватили Верочку, держали её, не давая пошевелиться. Вера почувствовала, как нарастает паника.

– Вы с ума сошли! – кричала она, пытаясь вырваться.

Олег усмехнулся.

– Сейчас мы тебя приведём в чувство.

Он достал из ящика стола верёвку. Вера забилась в истерике.

– Не трогайте меня! – умоляла она. – Пожалуйста!

Но они не слушали. Они связали её руки за спиной, крепко затянув узел. Вера почувствовала, как немеют пальцы.

– Зачем вы это делаете? – плакала она. – За что?

– Чтобы ты знала своё место, – ответил Игорь, глядя на неё с презрением. – Чтобы ты больше не крутила мужчинам головы.

Олег достал из шкафа ножницы. Вера похолодела.

– Что ты собираешься делать?

– А на Руси б#дей стригли наголо. Вот и мы тебя острижём, чтобы все видели, какая ты.

Игорь держал Верочку, а Олег стриг ее, пока на голове не остались только короткие, торчащие обрубки.

Вера сидела на стуле, слёзы текли по её щекам, смешиваясь с клочьями волос, упавшими на пол.

После этого Верочка вышла, да и пошла в милицию:

- Олег и Игорь пригласили меня в гости, мы сидели, разговаривали. А они потом связали мне руки и пытались изнасиловать, но им не удалось. Они тогда решили меня повесить на веревке, но у них опять не получилось. После этого они мне волосы остригли, развязали руки и отпустили.

Олега с Игорем задержали, заключили под стражу. Они все отрицали. Дело дошло до суда, и там Верочка все отрицала:

- Оговорила я ребят, никто меня насиловать не хотел, только связали, да остригли. Я побоялась, что Петька мой меня за это сильно ругать будет, вот и оговорила их. Ребята меня любили, и просто приревновали друг у другу.

Олег с Игорем заявляли:

- Да, мы с Верочкой встречались, и каждый из нас любил с ней время проводить, хороша она в этом деле. А как выпьет, вообще удержу нет.

Свидетель пришел:

- Так Верка сама к ним в койку прыгала. То с одним скачет, то с другим. Легкомысленная особа.

Суд все же признал Игоря с Олегом виновными в оскорблении действием, приговорил к исправительным работам, но учел, что они провели в заключении достаточно времени, освободил их от наказания.

А вот по поводу Верочки суд направил частное определение в прокуратуру, что это она клевещет на невиновных.

*источник- Приговор 1947 года, со страницы Пресс-службы Санкт-Петербургского городского суда.