Шепот прибоя

Каждое утро, едва солнце касалось горизонта, Алина спешила к морю. Ее босые ступни тонули в прохладном песке, а ветер, пахнущий солью и свободой, запутывался в темных волосах. Она брала в руки заостренную раковину — подарок моря — и начинала творить. Линии складывались в чаек, танцующих на ветру, в волны, обнимающие скалы, в цветы, которых не было на этом пустынном берегу. Рисунки жили недолго: прилив стирал их, но Алина не грустила. Она знала — завтра море споет ей новую историю.

— Ты опять убежала? — кричала мать, когда Алина возвращалась в деревню, пряча раковину в складках платья.
— Там тихо, — отвечала девушка, касаясь пальцами набежавших на берег волн, словно оправдываясь перед ними за свой уход.
Ее не понимали. Рыбаки смеялись: «Безумие — разговаривать с водой». Но море было единственным, кто слышал ее. Оно отвечало шепотом прибоя, криками чаек, мелодией, которая рождалась в глубине и ложилась ритмом на сердце.

*** 

Тот день начался как обычно. Алина рисовала дельфина, выпрыгивающего из пены, когда на горизонте показался корабль. Не рыбацкая лодчонка, а трехмачтовое судно с алыми парусами. Сердце девушки замерло — такие корабли приходили лишь в легендах. Якорь с грохотом упал в воду, и на палубе засуетились матросы. Среди них выделялся юноша с каштановыми кудрями, выбивавшимися из-под платка. Его звали Финн.  

— Эй, смотрите! Русалка! — кто-то крикнул, указывая на берег.
Финн обернулся и застыл. Девушка в простом сером платье, очертаниями напоминавшая чайку, выводила на песке узоры. Ее движения были гибкими, словно танец, а глаза светились сосредоточенной нежностью.  

— Сойдешь познакомиться? — подтолкнул его товарищ, но Финн резко отвернулся, делая вид, что занят снастями.
— Не смеши. Она... Она не из нашего мира, — пробормотал он, чувствуя, как жар поднимается к щекам.  

Он украдкой наблюдал за ней все дни, пока корабль стоял на якоре. Алина чувствовала его взгляд — теплый, как солнечный луч на рассвете. Однажды она нарисовала корабль с алыми парусами и подняла глаза. Их взгляды встретились.  

***  

— Я не хотел спугнуть, — Финн сделал шаг вперед на следующий день. Его голос дрожал, словно парус на ветру.
Песок хрустел под тяжелыми сапогами, и Алина засмеялась:
— Ты топчешь мою чайку.
Юноша посмотрел под ноги — рядом с его ботинком раковинами были выложены крылья птицы.  

— Прости, я... — он запнулся, теребя край куртки.
— Садись, — она указала на песок рядом. — Покажешь, как рисовать корабли?  

Финн опустился на колени, неловко взяв раковину. Его пальцы, привыкшие к канатам и узлам, дрожали. Линии получались кривыми, но Алина терпеливо поправляла его руку:
— Здесь волна должна быть выше. Видишь, как пена играет?  

— Ты всегда одна? — спросил он внезапно, и девушка вздрогнула.
— Нет. Со мной море, — она провела ладонью по влажному песку. — Оно рассказывает истории. Хочешь послушать?  

Они говорили до заката. Финн рассказывал о ледяных штормах Севера, где волны превращаются в стекло, а Алина — о светящихся медузах, танцующих в черной воде лунными ночами. Когда он протянул ей голубую ракушку, выточенную течением, их пальцы соприкоснулись.  

— Вернешься? — прошептала она, когда корабль снимался с якоря.
— Через полгода. И тогда я нарисую тебе целый флот, — улыбнулся Финн, но в глазах стояла тоска.  

*** 

Дни сливались в череду приливов и отливов. Алина рисовала корабли, мачты, улыбающиеся лица с каштановыми кудрями. Рыбаки качали головами:
— С ума сошла. Разве ждут тех, кого уносит море?  

Однажды шторм размыл берег, уничтожив все рисунки. Алина сидела на скале, обхватив колени, и смотрела, как волны пожирают чаек, корабли, его имя.  

— Ты здесь? — она прижала ладонь к груди, где лежала та самая ракушка. — Или это тоже было волной?  

Но наутро она снова взяла раковину. Рисовала до дрожи в пальцах, пока солнце не окрашивало небо в цвет его глаз — серо-зеленый, как море перед грозой.  

***  

Он вернулся весной. Корабль появился на рассвете, и Алина, не веря глазам, уронила раковину. Финн сошел на берег, держа в руках сверток. Его лицо обветрилось, но улыбка осталась прежней.  

— Я боялся, что ты... — он замолчал, замечая рисунки вокруг. Сотни кораблей, сотни чаек, и среди них — два силуэта, держащихся за руки.  

— Я ждала, — голос Алины дрогнул. — Море всегда возвращает то, что любит.  

Финн развернул сверток — это были краски, привезенные с южных островов. Охра, как песок на закате, индиго, как глубина океана, и золото, как первые лучи солнца.  

— Теперь твои рисунки переживут любой шторм, — он обнял ее, и чайки взметнулись в небо, смеясь их счастью.  

***  

С тех пор на берегу расцветали сады из песка и красок. А когда корабли Финна уходили в плавание, Алина рисовала на скалах — туда, куда не дотягивался прилив. Море, словно понимая, ласкало их бережно, храня обещание возвращения.